Вадима подняли, и онъ очнулся
Н а паперти.
XX.
«Онъ и
она...?,
Вотъ все,
Что онъ твердилъ, усѣвшись на моей
Кровати (я же сманилъ его
Къ себѣ, чтобъ какъ-нибудь его по дружбѣ
Развлечь н успокоить): «онъ, онъ и она!
Какъ это сочетать? не постигаю!»
Все мѣряя на свой аршинъ, на все
Распространяя правоту свою,
Онъ—бѣдный юноша—былъ возмущенъ—
Такъ возмущенъ, какъ будто бы случилось
И рѣдкое, невѣдомое свѣту
Событіе, и злое святотатство!
Какой позоръ! Красавица, за деньги,
Вѣнчается съ безнравственнымъ уродомъ!-^
«Ахъ, знаешь ли?» онъ говорилъ мнѣ—словно
Рыдалъ безъ слезъ: «вѣдь если-бъ увидалъ я,
Что тутъ насилье, что она грустна,
Истерзана, съ слѣдами на лидѣ
Отъ слезъ и отъ безсонницы—не знаю,
Что-бъ я надѣлалъ; я-бъ сошелъ съ ума,
2 9 *
