— Прекратите. Вы мне что-то хотели сказать?
Хренов опомнился и сразу переменил тон.
— Я вам много хотел сказать. Но вы человек
противный, колючий, как ерш, бог вас наказал,
поэтому я помолчу.
— Не жалуюсь и не жду похвал.
— Нет, почему. Вы умный, всю вашу пере
писку с заграницей и с вашими почитателями я
знаю и все, что вы делаете, тоже знаю, посколь
ку это мне надлежит. Только ничего из этого
не выйдет. Страна наша темная. «Фрукты—в на
род». Какие фрукты? Был бы хлебі
— Не единым хлебом...
— Знаю. Гордость вас заела, вот что. Занос
чивость, несогласие! Вы посмотрите на меня. Вот
я исправник. А я ведь не горд и не заносчив.
Гордости у меня на грош нету! А уж кому бы,
кажется, как не мне... Тубо, сволочь!
— Сейчас вам принесут травку.
— Потом болтаете зря.
— Что именно?
— Зачем вы отцу Христофору мысли откры
ваете? Это человек лукавый, карьерист. Чорт
его знает, что он о вас напишет в синод. Не
смотрите на меня так. Вы думаете, исправник,
так уже сукин сын. Я знаю, вы меня казнокра
дом называете, Ноздревым, Собакевичем. Говори
те, называли? Ага, то-то. А какой я Собакевич?
