воле следили за горизонтом,, другие, точно' чем-то
отравленные, сонно сидели или валялись в поме
щениях, некоторые бесцельно, как лунатики, бро
дили по кораблю. Иногда кто-нибудь спрашивал-
— За что пропадаем?
"
Этого было достаточно, чтобы стегануть, словно
бичом, по нервам команды. Начинался крик, сопро
вождаемый отъявленной руганью. Проклинали всех
царей и богов, угрожали кают-компании. Но на
длительную ярость у истощенных людей нехватало»
энергии, — злоба спадала, и наступало затишье.
И опять можно было услышать мирный, как. в де
ревенской церкви, возглас:
— Тонн бы двадцать-двадцать пять угля...
В ответ по-нищенски нудно тянули голосаг
— Господи, подай, приплывем в Шанхай.
Говорили о пище и питье, как о чем-то недости
жимом; стонали и бредили тяжело раненые.
Все это было настолько ненормально, как будто
люди находились не на военном корабле, а наі
эстраде и разыгрывали нелепый спектакль.
Боцман «Бодрого» заболел. Его место занял боц
ман с «Блестящего», Фомин, твердый и решитель
ный человек. Он же выполнял роль и вахтенного
начальника. Теперь все распоряжения по кораблю
исходили только от Фомина. Он подбадривал лю
дей, уговаривал их потерпеть еще сутки. Ночью,
вступив на вахту, он без ведома командира при
казал поднять на мачте два красных фонаря. Из
лучая красный свет, они бросали, а бурную тьму
41
