больно мне нравится морское дело. Жаль, что
прав у меня нет. Приходится под чужим флагом
работать. Д а это меня мало беспокоит. Лишь бы
наш «Святослав» был на лучшем счету.
В заграничном плавании хоть не отпускай
команду на берег — напивалась она зверски. Каж
дый раз при возвращении на корабль несколько
десятков матросов приходилось поднимать на та
лях.
Сколько было срамоты перед -иностранцами»
Возьмем, например, нашу стоянку в Марселе,
Ночью вернулись с берега шлюпки. Н а них сорок
человек находились в таком состоянии, что ни ру
кою, ни ногою не могли пошевелить. С*“помощьк>
талей подняли их на палубу; переписали фамилии.
По распоряжению старшего офицера, разостлали
на баке брезент. На него, как трупы, уложили
рядами пьяных. Другим брезентом покрыли, что
бы не простудились за ночь. Утром послышалась
дудка, а вслед за нею раздалась команда вахтен
ного унтер-офицера:
— Все пьяницы на шкафут! Выстроиться во
фронт!
Пришёл старший офицер. Большие усы у него
были закручены вверх и напоминали два серпа.
Ему нравились те матросы, которые ухаживали за
своими усами. В голове у него, можно сказать,
были какие-то странные выверты. Когда он под
ходил к фронту, то всегда первым делом отдавал
приказ:
— Подкрутить усы!
Так он поступил и на
этот
раз. Все сорок че
ловек, что выстроились в одну шеренгу, взмах
нули руками к носу. Сделали это и те молодые
матросы, у которых на верхней губе пробивался
только пух, как у цыплёнка. Через минуту усы
были подкручены. Старший офицер скомандовал:
—1 Смирно!
