УХАБЫ
159
бровей.^Изредка, не поворачивая головы, он резал нас
косым взглядом.
В кают-компании начали появляться матросы в буш
латах. Повидимому, они прибегали с верхней палубы и
приносили радостные вести, шопотом передавая их ка
раульным. И сам Гасихин и его подчиненные становились
бодрее, перешептывались о чем-то между собою, улыба
лись. Из этого нетрудно было заключить, что, вероятно,
и другие суда примкнули к революции.
Я обратился к часовым:
— Разрешите, товарищи, покурить.
Ко мне повернулся Гасихин и добродушно ответил:
— Пожалуйста. Этим революции не повредите.
Я вынул из кармана серебряный портсигар, раскрыл
его, взял сам папиросу и предложил часовым. Они тоже
не отказались.
Задымили.
Я почувствовал облегчение, точно чья-то холодная
рука, безжалостно державшая мое сердце, разжалась.
Тут только я заметил, что мои бывшие подчиненные —
офицеры, кондуктора, сверхсрочно-служащие —смотрят
на меня с завистью, как собаки на хозяина, уничтожаю
щего вкусный обед. Меня даже покоробило такое рабо
лепство. На что они еще надеются?
Я сказал:
— Почему же вы не закурите?
Последовал ответ с вежливым наклоном головы:
— Мы с удовольствием, если вы ничего не имеете
против.
Меня это взорвало.
— Я сам нахожусь на положении арестанта, как и вы.
Между нами никакой разницы нет. Обращайтесь вот
к кому.
