118
А. НОВИКОВ-ПРИБОЙ
— Калек?,... Кусок мяса... Никудышный человек...
В груди заныла щемящая боль. Гаврила невольно
заломил руки ...
— Пропало, все пропало ни за что, ни про чтоі..
Жгут безжалостные, горькие думы, и нет им конца...
В бараке слышится возня и японская речь. Водопья
нов осторожно повертывается назад левым боком. Кава
лерист умер. Санитары укладывают на носилки труп и
уносят из барака. Койка остается пустой, ожидая новую
жертву войны. Кругом изнывают люди, ограбленные
судьбой, изуродованные, негодные к жизни. Кто-то бре
дит, подзывая свою мать. Сосед чавкает ртом, морщится
и сплевывает. Через палатку, выставив вперед руки,
медленно и бесшумно пробирается слепой солдат. А из
угла, предвещая долю, доносится злая частушка:
Не сумели воевать,
Будем крошки собирать...
„Так оно и будет"... —подавленно думает Гаврила
и, повернувшись, снова смотрит в окно. Из бездонной
синевы неба обильно льются горячие лучи солнца, золо
тыми струями проникая сквозь густые ветви деревьев,
словно желая обогреть и обласкать каждый кустик,
каждое незаметное растеньице. Бесконечным умилением
и благодарственной молитвой кому-то, кто дарует тепло
и свет, проникнуты добрые и милые взгляды цветов.
Течет свежим ароматом вр/ясь их молитва, молитва за
жизнь, за солнце, за землю...
Точно охмелев, Гаврила забывается и опять —душою
в деревне. Видит жену, всегда добрую и приветливую,
дочь Анютку, сына Илюшу. Подрос мальчик, и бойкий
такой, как воробей.
— Хочу у ч и т ь с я ...— говорит он, топорщась и при
нимая серьезный вид.
