л ишн и й
127
дряхлый, помятый жизнью старик. Остановившись около
кучки мужиков, он внимательно оглядывает их лица.
— Из Горбатовки тут никого нет ? — глухо спрашивает
Гаврила.
— Кажись, не видать, — отвечает мужик с окладистой
бородкой. — А тебе на што?
— Домой еду. Думал —подвезет кто из своих.
Молодой парень с глуповатым безбровым лицом,
поглядев на Водопьянова, заявляет:
— Свезти можно. Я хоть из Васьневки, но мне все
равно ехать через вашу деревню. Сейчас и катнем...
— Идем, угощу, — предлагает Водопьянов.
Мужики начали было расспрашивать его о войне, но он,
не отвечая, тихо уходит в сопровождении молодого парня.
В трактире у буфета Гаврила долго рылся в кармане
и, достав четвертак, заказал полбутылки водки и пол
фунта кренделей. А когда развязал башлык, парень
отшатнулся от него назад.
Лицо солдата похоже на безобразную маску. Сорван
нос, выбит глаз, и вся правая часть лица в глубоких
багряных шрамах, точно нарочно исковырена. Борода
растет мелкими клоками. На лбу и висках мертвенно
желтая кожа покрыта грязью, будто Гаврила не умывался
несколько месяцев.
— Ну, брат, я те прямо скажу, — страшен ты!— гово
рит парень, удивленно качая головой. — Неужто это
японцы так утешили?
— Да! — невольно отвечает Водопьянов. Он огляды
вается вокруг и, встретив удивленные взгляды людей,
низко наклоняется над буфетом, сгорая от стыда за свое
изуродованное лицо.
— Эх, што сделали с человеком!— продолжает па
рень.—To-есть, испортили куды зря.
