ПОРЧЕНЫЙ
43
— Где это ты научился? — вздохнув, спросила жена.
— Не твое дело, шевелись, знай.
-
Когда Матрена вошла в избу, говор сразу смолк, и
асе уставились на нее изумленными глазами. Трудно
было ее узнать в розовом батистовом платье с зелеными
бантиками. Красные рабочие руки были нехорошо обна
жены выше локтей. На животе обручем топырился лай
ковый ремень с широкой красной бляхой. В волосах,
зачесанных на макушку, торчали роговые гребешки,
блестя золотыми узорами и поддельными камнями. На
ногах остроносые туфли с высокими каблуками и белые
ажурные чулки.
— Вот так штука! — промолвил Федор и, качнувшись
вперед, широко, глупо раскрыл рот.
Тесть засуетился, выскочил и з-за стола и, прыгая
по-мальчишески, заговорил неискренно:
— Матрена, да ты ли это? Зятек, дорогой мой, да
она у тебя в роде королевы! Ей-богу! Ах, раздуй меня
горой! Свою родную дочь не могу признать! Ну и чудо-
юдо...
Бабы обступили Матрену, оглядывая ее с ног до го
ловы, ощупывая руками. Они посмеивались, находя, что,
новый наряд к ней не подходит.
— Деликатно, что и говорить!.. Только—не для
нашей это жизни, —нет, не подходяще будто.
Матрена стояла, понуря голову, и от стыда не знала,
куда деться. Лицо ее настолько залилось краской, что,’
казалось, вот-вот сквозь нежную кожу брызнет кровь.
А Петр, довольный своей проделкой, ухмылялся и
лихо крутил усы.
— Эх, Петр Захарыч! — юлил тесть. —Будь у меня
деньжонки, променял бы я своего слепого мерина. И во
как покатал бы вас! А встретивши кого, гаркнул бы;
