С ним согласился капитан 2 ранга Семенов и добавил:
— Тем более, что миноносец совершенно утратил
свое боевое значение и не представляет собою никакой
ценности. Он загружен ранеными и полузахлебнувши-
мися людьми. Если на нем поднять флаг Красного креста, то это будет госпитальное судно.
— Да, но такой вопрос мы не можем решить без самого адмирала, — вставил Клапье-де-Колонг.
А командир Коломейцев категорически заявил:
— Во всяком случае я настаиваю на том, чтобы обо
всем доложить адмиралу.
Филипповский, Клапье-де-Колонг и командир миноносца пошли к Рожественскому, лежавшему в отдельной каюте. Коломейцев взял его за руку. Адмирал открыл глаза. Тогда Филипповский подробно начал излагать ему о положении миноносца и о необходимости,
в случае встречи с японцами, сдаться в плен.
И грозный адмирал, выслушав его, на этот раз смиренно ответил:
— Не стесняйтесь моим присутствием и поступайте
так, как будто меня нет совсем на миноносце.
Штабные чины поняли его. И с этого момента среди
них началось оживление. Командир Коломейцев ушел
наверх узнать мнение своих офицеров, а в кают-компании совещались, спорили. Но все сводилось к тому,
как уберечь жизнь адмирала, а вместе с ним, значит,
уберечь и свои головы. Оставалось уломать командира
Коломейцева. О н требовал от штабных письменного
протокола. А как можно было выдать ему такой документ? Он считался храбрым командиром; он, помимо
всего, мог затаить злобу против адмирала и штаба за
