103
II хотя бы это грубое мычанье
Съ нашей точки зрѣнья было неприлично
И могло бы вызвать въ насъ негодованье—
Ни гу-гу!— Тревожно и меланхолично,
Шевеля бровями, шевеля усами,
А носы просунувъ въ скважины, рядами
Мы лежали тихо, и все, что далеко,
Все, что хоть и близко, но, увы! для ока
Недоступно—все, что смутно шевелилось
Гдѣ-то
тамъ
—невольно насъ влекло, томило,
Сильно сердце билось, въ головѣ мутилось,
И въ ушахъ звенѣло, и въ глазахъ рябило...
А когда, бывало, ночью, краснымъ шаромъ
Вылѣзаетъ мѣсяцъ изъ свинцовой тучи,
А земля, какъ будто подданная паромъ,
Ждетъ дождя н ловитъ молній блескъ летучій,
Нашимъ, даже самымъ смѣлымъ либераламъ,
Лѣсъ казался страшенъ. Темная трущоба,
Помню я, бывало, глухо, какъ изъ гроба,
Подаетъ свой голосъ: Гамъ—гамъ! Къ намъ—къ намъ!
лаетъ,
То какъ будто свищетъ, манитъ и пугаетъ...
Были и такіе у насъ фантазеры,
Что въ лѣсу при вѣтрѣ слышались имъ хоры
Медвѣдей, ревущихъ страшными басами,
