перенесли ошпаренного цыпленка. Каждому хотелось взглянуть на него, а он, раскинув ноги и
крылья,
неподвижно лежал
на палубе, мокрый,
облезлый и жалкий. Живая, подвижная, красивая
птица
превратилась в кусок мяса. Около него,
сгорбившись, уныло стоял рулевой Волювский. Одни
из команды, качая головами,
горестно вздыхали,
другие ругали сигнальщиков и рулевых, считая их
виновниками смерти общего любимца. Мы стояли
долго, мрачные и подавленные, словно потеряли не
цыпленка, а целый корабль со всем его населением.
Кто разгадает изломы человеческой души? Нас
гнали убивать людей, и сами мы вместе с эскадрой
были обречены на неминуемую гибель. Но все это
как будто ожидало не нас, а каких-то иных, незнакомых нам людей. А сейчас мы не могли без
мучительной скорби смотреть, как рулевой Волов-
ский стал, зашивать мертвого цыпленка в парусину,
а потом привязывать к его ногам кусок железа,
чтобы погрузить за бортом нашу недавнюю радость.
