Старший офицер Сидоров, расправив седые усы,
добродушно добавил:
— Это, Николай Викторович, к счастью.
Даже лейтенант Вредный и мичман Воробейчик,
глядя на цыпленка, растрогались и подобрели.
На мостик началось паломничество команды: поднимались не только строевые матросы, но и машинисты и кочегары. На небольшой площадке они не
могли все поместиться. Вахтенный начальник гнал
их обратно, а они умоляли:
— Ваше благородие, цыпленок, говорят, народился без наседки.
— Нам только разок взглянуть на него.
Кончилось тем, что цыпленка пришлось снести
на 'бак. Здесь скопились сотни людей. Шире раздвинулся круг, чтобы всем был виден новорожден-
ный, слабо бегающий по деревянному настилу палубы .Он казался нам необыкновенно привлекательным, этот живой шафрановый одуванчик, с
нежно-розовым клювом, с черными и маленькими,
как бисер, глазками, наивно смотревшими на нас.
Я не узнавал команды и самого себя. Тягостное
настроение исчезло, как будто мы и не переживали
ни сдачи Порт-Артура, ни гибели 1-й эскадры, ни
впечатления от статей Кладо, доказавшего, что 2-я
эскадра слабее японского флота почти в два раза,
ни страшной расправы с рабочими, учиненной царем девятого января. При взгляде на цыпленка
просветлялись самые мрачные лица. Возбужденные, мы радовались громко, как дети, словно нам
об’явили об окончании войны.
42
