164
А. НОВИКОВ-ПРИБОЙ
В эти последние три дня он измерил всю глубину
своей души и своего отчаяния. Временами он как бы от
рывался от самого себя и как бы со стороны рассматри
вал прежнего Себастьяна Лутатини, занятого там, на
берегу, в столице Аргентины, возвышенными делами.
И все то, во что тогда верил и что считал мудрым и свя
щенным,— богослужение в храме, сияющем золотом, ве
ликие таинства, торжественные обряды, горячие пропове
ди о чудесах,— теперь, перед лицом надвигающейся смер
ти, казалось обидной фальшью. Куда девалась устремлен
ность в заоблачную высь, в несуществующие чертоги
рая?.. Все исчезло, как прекрасный мираж. Осталась
страшная действительность. Весь мир, казалось, был на
сыщен ядом зла. Громада океана с бесконечным голубым
простором возбуждала только ненависть при мысли, что
преодолеть такое расстояние на жалкой шлюпке невоз
можно. Даже солнце, лучезарное солнце, дарующее всему
жизнь, превратилось в беспощадного инквизитора: оно
палило, сжигало кожу, изнуряло тело, убивало душу. Не
утолимая жажда все сильнее и сильнее потрясала орга
низм. Бросал взгляд в раскаленное небо—ни одного об
лачка, хотя бы величиною с шапку, хотя бы слабая на
дежда на перемену погоды. Ничего! И в отчаянии липким
языком облизывал потрескавшиеся губы.
Карнер и при таких Jусловиям остался верным само
му себе, хрипло заговорив:
— Молитесь, Лутатини. Может быть, для вас, по зна
комству, милостивый всевышний творец сделает чудо и
спасет нас всех. А мы вам за это свое месячное жало
ванье отдадим.
Лутатини, точно ничего не понимая, уставился в злое
лицо Карнера.
— Молчишь, друг? Молчит и селедка, брошенная в
бочку для соленья. Но ей и цена-то всего только
один
пенс,—издевался Карнер.
