судна. Здесь была та же стихия. У дверей и у всех
окон сгрудился народ, горланя на асе лады. И чем
даль
ше,
тем
сильнее бесновались
эти
люде
,
хмелея от своей
собственной ярости. Мысли стыди от ужаса, когда я
смотрел на их напряженно вздувшиеся
лида,
съехавшие
набок рты. вывернутые глаза. Никаких сомнений не оста
валось, что меня и моих товарищей не только убьют,
но будут еще и издеваться над нашими
трупами.
Слу
чайно выйти живым из цусимского ада и через несколько
месяцев на далекой чужбине погибнуть от рук своих
соотечественников, — что еще может быть несуразнее
этого? Я понял тогда, быть может в первый раз, что
такое толпа. Совсем еще недавно я был для нее до
некоторой степени вождем, она всячески приветствовала
меня, а теперь она готовилась с неумолимой жесто
костью меня растерзать, в надежде, .что этим самым она
облегчит свою судьбу.
Через барак начали проходить солдаты, но никто
из них не решался первым броситься на нас. Дело в
том, что среди пленных распространились слухи, будто
бы у нас имеются револьверы, бомбы, адские машины.
Это на время нас спасло. На самом же деле мы были
вооружены только японскими ножами, похожими на кин
жалы. Каждый из нас под полой шинели, накинутой на
плечи, держал наготове такой нож.
Один солдат, проходя мимо, держал в правой руке
бутылку с песком. Повидимому, он намеревался ударить
ею меня по лбу, чтобы раскроить мне голову и сразу
ослепить песком. Его расчеты были построены на том,
что я с запорошенными глазами не сумею попасть в
него из несуществующего револьвера. Но в последний
момент он не решился на это и запустил бутылку
издалека. Опа попала в моего товарища Голубева и
рассекла ему скулу.
Приближался конец.
Старшина барака, боцман гвардейского экипажа
Ва
силий Червоненко,
с
любезной
таинственностью
преду
предил нас:
уѵДѵ
! f
