решительный миг я отчетливо услышал, как чей-то го
лос необыкновенно высокой ноты, выделяясь из общего
клокочущего рева толпы, взвился над человеческими го
ловами и будто повис в .воздухе:
— Зарезали!.. За-ре-за-ли!..
Передние ряды солдат дрогнули, на секунду смолк
ли. Я увидел искаженное лицо раненого, широко рас
крытый рот, мелкие зубы и выпученные большие глаза,
повисшие над щеками, как две мутные электрические
ламцочки. А затем запечатлелся Болтышев. Исступлен
ный, с лицом безумца, он высоко поднимал нож, обаг
ренный кровью. Мы тоже, сбросив с плеч шинели,
подняли ножи. И тут случилось то, чего мы не ожидали:
трехтысячная трлпа метнулась от нас в разные стороны.
Охваченные паникой, солдаты бежали в даль, по ши
рокой улице бараков, сшибая друг друга, кувыркаясь,
бежали так, как будто они никогда не 'бывали на фрон
те... Некоторые, гонимые слепым страхом, полезли под
крыльцо. Мы преследовали их недолго, а потом, опом
нившись, увидели, что вокруг нас никого нет. Тогда
и мы в свою очередь, все двенадцать человек, бро
сились из лагеря в город и бежали, путаясь по улицам,
до тех пор, пока не арестовала нас полиция.
Мы были посажены в японскую тюрьму.
А через два дня я через японского переводчика узнал,
что солдаты, озлобленные на меня, собрали все мои
вещи, книги и чемодан с рукописями, все это вынесли
из барака нар'ужу и сожгли
на
костре.
Переводчик, рассказавший мне об этом, 'добавил, хит
ровато щуря черные глаза:
—- Настоящая война была. С одной стороны несколь
ко раненых ножами, с другой — после вашего бегства,
двоих так изувечили, что едва ли 'будут живы.
Так догиб весь мой материал о Цусиме.
Я был настолько потрясен, что р е спал целую неделю.
Со мной начались припадки. Я ,с благодарностью вспо
минаю японского доктора, который избавит меня от
сумасшедшего дома.
13
