с подругами Ксения Петровна, — какой-то кисленький
был, недоразвитый. Вышел не хуже других.
— Вовремя ты ему сенной настой начала давать,—
говорит Ксения Куприяновна. — Помнишь, мы с тобой
еще спорили?
— Конечно, помню. Ты, Ксюша, здорово мне помог
ла.
Разговор кажется корреспонденту неинтересным —
слишком детальным. Он пользуется паузой и прощает
ся с телятницами.
— Заходите, заходите. Всегда рады.
После его ухода они почувствовали себя свободнее-
Семья осталась без посторонних глаз.
— Споем, что ли?—Ксения Куприяновна повернулась
к Вале Сафонцевой, своей помощнице и самой отчаян
ной певунье в селе. — Давай, Валя!
А та как будто только этого и ждала. Она уже зна
ет любимую песню своего бригадира. «Вот кто-то с го
рочки спустился», — затягивает Валя высоким, сильным
голосом. «Наверно, милый мой идет!» — подхватывают
бригадир, и Мария Ивановна Елисеева, и Мария Яков
левна Шашкина, и Ксения Петровна Алешина.
Ксения Куприяновна часто думает о своих подругах.
Все они вдовы. Мужей потеряли на фронте. Однако не
горюнятся. Работают — дай бог каждому. Все награж
дены орденами, медалями. И детей хороших вырастили.
Ксения Петровна свою свекровь на телятнике заменила.
А дочка ее Шура стала дояркой. По 4 тысячи с лишним:
надаивает. Сын-семиКлассник над колхозными коня
ми шефствует.
Замечательные люди! И как веселиться умеют. Услы
шат по радио новую песню, понравится она и примутся
ее разучивать. А то плясать возьмутся.
Вот и сейчас Ксения Куприяновна первая не выдер
жала, поплыла по кругу, как бывало в девках па «ули
це». Движения легкие, словно и веса своего она не чув
ствует вовсе.
— Ксюша, да ты у нас еще совсем молодица, —
восторгаются подруги.
— Ну, ладно, ладно. Довольно подлизываться. Какая
уж там молодица. Сердце заходится.
Она тяжело переводит дыхание. Эх, сбавить бы годи
ков двадцать!
30
