входит Артем. Но почему у него нет правой руки?
стой рукав шинели туго заправлен под ремень.
— Артем, это на фронте?..
Губы плохо слушаются, горят. Саша щупает их язы
ком. Губы пухлые, толстые.
— Сашко, Сашко, как же ты...—Артем садится ря
дом, пристально, сожалеюще смотрит на худое, с остры
ми скулами, черными глазницами, впалыми щеками ли
цо, но говорит ободряюще:—Ничего, ты парень креп
кий...
. Саша догадывается, о чем думает Артем, и глядит
на него ласково, стремится развеселить. Ведь и сам-то
Артем... постарел.
— У нас еще все впереди...—серьезно, как взрослый,
говорит Саша.
Поправившись, Саша снова работал в поле. Каждый
вечер навещал Артема. Варили картошку в мундире, ели
вместе. Однажды Артем предложил:
— Пошли на охоту.
Саша удивился.
— Но как же ты будешь стрелять? У тебя одна рука
да и та левая!
— А вторая моя рука—это ты... Не обижаешься?
Может, взрослым уже себя представляешь?
— Что ты, Артем!..
Они вышли из деревни. Было раннее утро. Серое, низ
кое небо, темный таинственный лес, окутанный дымкой,
зябко дремлет в морозном оцепенении. Ни шороха. Ни
звука. Тишина. Сосны да снег. Артем, и Саша пробира
ются сквозь кустарник. Заденут ветку—снегопад. Не за
денут—любуются: целый ворох висит! И как только дер
жится!
— Артем,—спрашивает Саша,—а где тебя ранило?
— На Украине. Отступали мы... Когда очнулся, ви
жу—лежу в хате. Около койки молодуха. Она, значит,
подобрала меня с поля брани... А потом партизаны ме
ня взяли. Руку ампутировать пришлось...
Они выходят на полянку. Одной рукой Артем достает
из кармана газету. Отрывает губами клочок. Ловко сво
рачивает цигарку, закуривает.
— Артем,- ты коммунист?
— А ты как думаешь?
— Думаю, что коммунист.
76
