такого моряка сыскать? По ходатайству командира,
его произвели в штурманы первого разряда.
Но если но было опасности, он относился к
своим обязанностям спустя рукава, точно испол
нял что-то постороннее и ненужное. Бывало, по
явится в ходовой рубке с таким усталым и сон
ным видом, как будто не спал несколько ночей.
Заглядывает он в свои 'морские карты, а сам то
и дело раскрывает рот и зевает с каким-то усып
ляющим завыванием. И удивительно — это дей
ствует заразительно и на чдругих. Минут через
десять, кто бы в рубке ни находился, — все на
чинают зевать. Я и на себе это испытал. Иногда
даже боязно было, что люди на вахте могут за
снуть.
Команда посмеивалась над старшим штурманом,
но любила его. Офицер этот редкой доброты. На
вахте ни одного скверного слова от него не услы
шишь. С матросами он дружит, держится с ними
запросто и пишет за них письма к их родствен
никам. А своим сигнальщикам и рулевым даже
сочиняет любовные письма, и всё в стихах.
Но вот что произошло из-за штурмана с сиг
нальщиком Хлудовым. На судне у нас нет такого
здоровенного верзилы, как этот сигнальщик, и
силу имеет он непомерную. Но очень внешностью
нескладный человек: жилистый и узловатый, как
дубовые корни, чернобородое лицо, широкое и
рябое, как решето, рот почти до ушей и похож на
пасть. Такой же он сонуля, как и Подперечицын.
Заражался он зевотой от своего начальника пер
вым. И вот однажды после обеда стоят люди на
вахте и, по обыкновению, все- зевают. А сигналь
щик Хлудов так раскрыл рот, что у него вывих
нулись челюсти и нельзя было их сомкнуть. Но
это только потом узнали, в чём дело, а сначала
никто ничего не мог понять, что случилось с че-
9
*
131
