А. Н О В И К О В - П Р И Б О Й
а
Напрягаю зрение, стараюсь проникнуть в сырую, как
в погребе, тьму, и мне начинают казаться несуществую
щие огни.
И вдруг — неожиданное явление слева, немного впе
реди. На темном фоне ночи, совсем близко, открывается
дверь, выбросившая полосу света. Ясно обозначается
человек, выходящий из рубки неведомого корабля. И
снова ничего нет. Ночь проглотила видение. Только
огонек вспыхивающей папиросы красным светлячком чер
тит тьму. Что-то огромное с шумом проносится мимо
нас. Кажется, заденет нашу лодку, подомнет под себя,
раздавит. Мысли мои дробятся, как налетевшие на камни
волны. Нет, это не сон, это чудовищная явь, дохнувшая
холодом смерти. Я чувствую, как закачалась „Мурена".
Все молчат, точно онемели
— Вот так Естреча! — наконец восклицает командир.
— А как вы думаете — не заметил он нас? — приду
шенно, почти шопотом, спрашивает Кудрявцев.
— Ясно, что нет. В противном случае мы бы дальше
этого места никуда не ушли...
Немного погодя у Кудрявцева опять появляется басок,
спокойный и надежный, как буксирный катер.
У меня никакой боли в зубах, точно я побывал у дан
тиста.
На рассвете в лодке опять раздался знакомый дроб
ный стук. „Мурена" шла медленно — под одним только
дизелем, а другой пустили на зарядку аккумуляторов*
А когда пополнили запас электрической энергии, двину
лись вперед быстрее.
Редели облака. В небе кое-где появлялись просини.
Изредка показывалось солнце, разбрасывало червонцы
по заштилевшему морю.
