7 —
Неприятное чувство подавленности и беспомощности овладевает мною. Так жить нельзя; это все
равно, что болтаться на гнилой веревке над зияющей
пропастью, ежеминутно рискуя сорваться и разбиться вдребезги.
Мрачные думы мои были прерваны двумя лицами, только что вошедшими в трактир. Они сели
за столик, рядом с моим, заказав сороковку водки и яичницу с колбасой.
Мое праздное внимание останавливается на них.
Один—здоровенный мужчина, лет двадцати восьми. Роста выше среднего. «Кряжистый, мускулистый. Голова большая, круглая, крепко сидящая
на короткой шее. Русые щетинистые волосы всклокочены. На широком, типично русском лице, с небрежно спутанными усами, запечатлен тяжелый
труд. Но серые глаза смотрят весело и самоуверенно. Голос твердый и сочный, точно пропитанный морскою влагой.
Товарищ его, наоборот, маленький, тощий человечек, в каждом движении его чувствуется забитость. Первый наполняет стаканы водкой и, добродушно улыбаясь, треплет по плечу товарища:
— Ну, брат Гришаток, пропустим. Последний
разок русскую пьем. Через неделю позабавимся
английской виской.
— За счастливое плавание,—приветствует Гришаток. Из дальнейших разговоров их я узнаю, что оба—
