137
ледние силы. Но это продолжалось одно лишь мгновение, после которого я беспомощно свалился на койку. Что было со мной дальше,—я ничего не помню...
В этот вечер я долго бродил по двору, осыпаемый холодным снегом, с болью в голове и с горечью в сердце.
Время приближалось к полуночи, когда я вернулся
в камеру. Газовые рожки, наполовину привернутые,
горели слабо. Кругом было сумрачно. Новобранцы,
утомившись от работ и учебных занятий, крепко
спали. Дремал и дневальный, привалившись к стене
около дверей. Воздух был тяжелый, спертый, пахло прелыми онучами. Я прошел к своей койке и
начал раздеваться.
Капитонов еще не спал. Опустив голову, он сидел на своей койке, убитый и жалкий. Лицо его сделалось темным, взор неподвижно устремился в одну
точку. Заметив меня, он повернулся в мою сторону.
— Брат, прости...— еле слышным дрожащим голосом произнес он, не глядя на меня, и по его
щекам крупными каплями неудержимо покатились
слезы.— Ей-Богу не знаю, как это я... Никогда
больше... никогда... Бей меня... Сколько хошь бей...
Только прости...
Дальше он не мог говорить. Голос его оборвался и замер в глухом рыдании. Он опустился передо
мною на колени, тыкая головою в мои ноги. И
только видно было, как вздрагивало его большое
тело, да слышались прерывистые всхлипывания...
