1 6 1
«Ихъ казнитъ такъ страшно судъ великосвѣтскій!?»
Кончено!—
И началъ сочинять онъ ноты,
И усталъ онъ, бѣдный, отъ такой работы.
Но любовь всесильна! Оставалось скликать
Прочихъ музыкантовъ—и начать пиликать.
И народу куча собралась на пробу,
Даже жукъ навозный, начинивъ утробу
Всякой дрянью, смуглый, толстый и рогатый,
Уши отъ простуды затыкая ватой,
За толпой туда лее пробрался сторонкой,—
Ничего на понялъ, но замѣтилъ тонкій
Хвостъ у музыканта, и бочкомъ поплелся
Разсказать сосѣдямъ, что-де онъ сошелся
Съ молодымъ маэстро, что-де онъ невзраченъ,
Что его фигурой былъ онъ озадаченъ...
Черная козявка, та, что бьетъ баклуши
И весь день вертится, навострила уши;
Божія коровка всѣхъ перепугала:
Отъ восторга ныла—ныла и упала
Въ обморокъ... Спасибо, муравей, съ шнуровкой
Подъ жилетомъ моднымъ,—малый очень ловкой,
Далъ ей спиртъ понюхать въ маленькомъ флаконѣ.
Онъ встрѣчалъ коровку у N. N. въ салонѣ,
С очиненія Я . П . П о л о н ск аго . Т . III.
11
