ворит секретарь парткома Петр Федорович Заикин. Он
выдвигает ящики-картотеки, некоторое время переби
рает бланки, находит нужную: «Баранова Наталья Его
ровна, 1907 года рождения, член КПСС с июля 1944 го
да...» Что ж, невозможно запомнить стаж всех совхозных
коммунистов—их много—и потом, не мешает уточнить
факты, когда имеешь дело с представителями печати.
Именно с таким выражением рылся в своей картотеке
партийный секретарь.
Мало-помалу разговорились, с лица Петра Федоро
вича исчезло выражение подчеркнутой официальности,
и сам он сделался как-то непосредственнее, душевнее.
Нет, не по анкетам знает коммунистов совхоза секре
тарь. Одна беда у него, общая с нашей: трудно ему рас
сказывать о хорошем человеке... Обыкновенная комму
нистка, активная, работает добросовестно.
—На собраниях критикует смело и прямо, не взирая
на лица... Можно и конкретнее. Вот, к примеру, кончил
ся у них птичий корм, а нового своевременно не завез
ли. Потребовала. Словом, принципиальная, заботливая
птичница.
Чего греха таить, научились мы писать фельетоны...
Научились выявлять — вскрывать отрицательное. Это
легче: плохое всегда выпирает, кричит. Хорошее — не
приметно, естественно, как родниковая вода: век пил
бы, не отрывался, а спросят, чем хороша, — не ответишь
сразу.
Действительно, чем?
— Так ведь она же чистая! —■так разрешил наши
сомнения бритоголовый мальчишка, который возвращал
ся с отцом с рыбалки и порядочно надоел нам-за дорогу.
Он не собирался проводить какие-то аналогии, просто
лез под руку, невежливый ребенок, невоспитанный. Ему
непременно хотелось чем-то обратить на себя внимание
взрослых, умудренных жизненным опытом людей... До
пытывался, разглядывая плакат, который нам подарили
в совхозе, а что это за домики сфотографированы, что
за бабушка с ведром: — Она ваша мама, да?
— Цыплятница.
Этого было достаточно: городской мальчишка, никог
да не державший в руках живого цыпленка, смотрел на
нас восторженными глазами. Многочисленные вопросы
посыпались с такой неудержимой стремительностью, что
112
