— Отпустите в город,—не поднимая головы, процедил
Шалый.
— Не могу...
— Почему?
— Потому что ты...
Старший офицер, вскочив со стула, сразу замолчал и
попятился назад, в угол каюты, точно толкаемый невиди
мой силой, а на пего из глубоких орбит, окруженных синя
ками, мрачно уставилась пара темных глаз. Он впервые
увидел лицо Шалого, не по годам изношенное, измученное,
с крупной трагической складкой поперек лба, и, чувствуя
страх, смешанный с жалостью к этому несчастному чело
веку, заговорил снисходительно:
— Хорошо, хорошо, иди в город...
Шалый продолжал стоять, точно ничего не понимая.
— Говорят тебе,—иди! Отпускаю я тебя, пони
маешь?-—возвысив голос, закричал Филатов, точно перед
ним стоял глухой.
Шалый молча повернулся и медленно пошагал от
каюты.
— Чорт знает, что такое!—посмотрев ему вслед, рас
сердился старший офицер «а самого себя.—Напрасно от
пустил...
А в городе в этот же день с Шалым встретился боцман,
который, немного подвыпив, быстро шел по тротуару на
