— Это все хорошо, но только, боюсь, не придется тшг,
Трифон Степаныч, ходить но таким местам...
— Почему?—настораживаясь, спрашивал Задвижкип.
— Вы сами отлично знаете: не сегодня-завтра обяза
тельно пришибет он вас, Шалый-то...
— Дурак!—убегая от матросов, кричал боцман, а ему
в догониу неслось:
— Дураки мы с тобою оба, но только ты дурсе меня
много...
Боцмана перестали слушаться совсем, судовые работы
вынолиялнсь кое-как.
Старший офицер, заметив падение прежней дисципли
ны, призвал однажды боцмана к себе в каюту н обрушился
на пего гневом:
— Куда это ты все прячешься? Отчего тебя не видно
на верхней палубе?
— Я, ваше высокоблагородие, за командой присматри
ваю...—начал оправдываться боцман.
— Врешь! Хвалился из Зудина акробата сделать, а сам
боишься его, да?
— Ваше высокоблагородие, будь он с натуральной го
ловой—я бы его проучил...—признался, наконец, боцман
в своем бессилии.
— Просто ты ни к чорту не годишься! В матросы раз
жалую! Пошел вон, болван!
24
