Боцман вышел из каюты растерянный, весь красный.
— Что, Трифон Степанович, али в бане попарились?—•
смеясь спрашивали его матросы.
Матросы, бывшие рабы, которым он плевал в лицо, ко
торых он обижал и оскорблял, как только могла придумать
его злостная фантазия, становились все смелее, наглели,
стараясь уколоть его привсяком случае. И чудно было ви
деть, как боцман из грозного повелителя, перед которым
трепетала вся команда, боясь одного лишь взгляда его,
теперь превращался в смешного и жалкого человека, беспо
мощно хватающегося за голову, в полное ничтоже* тво.
Страх перед загадочным матросом, точно перед чудо
вищем, поселившимся в носовом отделении и неизвестно
что замышляющим, заразил всех квартирмейстеров, боц
манматов и, разрастаясь, перекинулся в кают-компанию.
Шалого начали бояться и все офицеры, избегая встречи с
цим, стараясь обходить его, боялся его н сам старший офи
цер Филатов, но никто не хотел в этом признаться. Каж
дый из них в душе звал, что на корабле должно произойти
что-то ужасное, кошмарное. Положение становилось тя
гостным.
Филатов, потеряв, наконец, терпение, начал просить у
командира судна разрешения списать Шалого, как сума
сшедшего в первом жепорту.
25
