СОЛЕНАЯ КУПЕЛЬ
27
Лутатини, слушая разговоры о шанхаерах, искренне
возмущался этой чудовищной системой несправедливости.
Даже трудно было поверить в это, если бы он сам не
был завербован на судно таким же способом. Как-то,
сидя на баке, он спросил у матросов:
— Как же власть терпит таких разбойников?
Матросы захохотали.
— Да вы, сеньор Лутатини, точно с неба свалились
на землю.
— Притворяется непонимающим ребенком, долговязый
чорті
— Он не знает, из кого власть состоит, божья чумичка!
— Шанхаер— это узаконенный жулик. Запомните это
навсегда, сеньор Лутатини.
Старый рулевой Гимбо с крупным синим носом, по
хожим на паяльник, похлопал Лутатини по плечу и про
молвил:
— Вот, дружище, как обстоит дело: обирают нашего
брата и не велят караул кричать.
Бразилец Сольма мечтал вслух:
— Хорошо бы такого шанхаера в кочегарку заманить.
Ломом разок-другой стукнуть и—в топку.
Домбер прохрипел, оскалив зубы:
— А мне хоть бы на берегу встретиться с тем субъек
том, который продал нас. Я из его мяса трос скручу.
После вахты Лутатини мылся в бане. За обедом или
*
ужином приходилось ходить самому с эмалированной
миской и металлической ложкой. Ели тут же, около кам
буза. Порции выдавал поваренок Луиджи, красивый и
кроткий юноша. В глазах его с зеленоватым оттенком
было что-то наивно-восторженное. Нежный и застенчивый,
он, казалось, для того только и существовал на корабле,
чтобы подчеркнуть грубость других. Над ним властвовал
старший повар, ссрокалетний толстяк с тройным подбо
родком, с рыхло вздутыми щеками. Правое ухо у него
