СОЛЕНАЯ КУПЕЛЬ
37
Вранер произносил страшные слова, от которых у Лу-
татини поднимались волосы дыбом.
Гудели топки пламенным вихрем, дрожали котлы, про
гоняя по трубам пар к цилиндрам, вздыхающим поршнями.
Слышно было, как за переборкой, вращая гребной вал,
размеренно взмахивали мотыли. А наверху были люди.
Там, под присмотром штурмана, верная рука рулевого
твердо лежала на штурвале, направляя «Орион» к опре
деленной цели. Никто, кроме капитана, не мог изменить
курса, остановить судно и уменьшить ход. Домбер то и
дело бросал взгляд на манометры. Малейший уклон стрелки
в левую сторону вызывал в нем раздражение. Он кричал:
— Лутатини, пар падает!
Вранер тоже вставлял слово:
— Это тебе, длинная глиста, не в алтаре комедию
ломать. Там—что? Прошелся с дароносицей, помахал
крестом, с богом пошептался—и кончено. А тут, брат,
шевелись!
На Вранера набрасывался Домбер:
— Кто бы говорил, а ты бы молчал, чужеядная тварь!
— Это почему же?
— Потому что от тебя пользы, как от худого ведра:
почерпнешь полное, а вытащишь—в нем пригоршня воды.
Наработаешь на десять центов, а нагремишь на два дол
лара. Отправляйся лучше в бункер и давай угля, пока я
тебе бляху не припаял.
Вранер с ворчливой руганью удалялся из кочегарки.
Лутатини удивлялся, что все-таки нашелся человек,
который относился к нему с завистью. Чему бы зави
довать? Разве кочегарное отделение не напоминало пре
исподнюю? Тускло горели запыленные электрические
лампочки. В зное в сорок с лишком градусов по Реомюру
носилась едкая пыль. Она разъедала кожу, забивала поры,
хрустела на зубах, пробиралась в легкие. И люди здесь,
черные, исполосованные струями пота, с сверкающими
