заметив, что он как будто-бы догадывается о ее
тайном желании, сразу потупилась.
Село уже позади, только одна хижина, убогая
и темная, как пожилая монахиня, оторвавшись от
него, одиноко стоит на самом краю берега и,
словно испугавшись грохота колес, смотрит на
пароход, гримасничая искривленными окнами. За
нею, возвышаясь в сторону, начинается яровое
поле, у которого что ни полоса, то своя окраска,
свой особый оттенок, точно одеяло, собранное из
разноцветных лоскутов. Сладко веет ароматом
гречневого меда.
Фрина изучила всех мужчин и хорошо знает,
по возбужденным взглядам, что многие из них
ждут только ночи, чтобы воспользоваться ее покупными ласками. Но пока ей скучно; немного
шумит
после вчерашней ночи голова, хочется
развлечься. Она спускается на вторую палубу,
в отделение третьего класса.
Здесь людно, много навалено мешков, разных
ящиков, бочек, канатов. Пахнет дегтем, соленой
рыбой, человеческим потом. Несколько пар глаз
следят за Фриной, а один длинный парень, сидя
на каких-то узлах, спрашивает ее:
— Посмотреть пришли на нас, да?
Она не отвечает и продолжает бродить между
людьми, стараясь не запачкать своего платья.
Какая-то баба держит на руках плачущего ре-^
бенка и сует ему в рот свою тощую грудь, ласково
приговаривая:
