стыли древние памятники, глядя на струи сверкающих фонтанов.
— Обезрулила ты меня, черноокая, истинный Бог,
обезрулила. Но все равно—с тобой хоть в омут
головой...
Петрован и не заметил, как они очутились далеко за
городом, около одного домика, на берегу моря.' В палисаднике, в тени деревьев, бритый старик, сидя на
камне, починяет рыбачьи сети.
В комнате, куда они вошли, чисто убрано, светло
и уютно, В раскрытые окна, сквозь
распустившиеся
цветы, видно, как нежится, широко
расплеставшксь,
море, жаркое, пьяное от солнечного
богатства. На
стенах—открытки с изображением разных торговых
судов и несколько портретов одного и того-же лица,
одетого в морскую форму. Итальянка, показывая на
фотографию что-то об'ясняет, • повергая в удивление
Петрована.
— Что за чудо!— восклицает он, тараща глаза.—
Подожди, как же так? Точно с меня фотография. Рост,
нос, усы—все как у^меня. Только морская форма немного другая...
Итальянка радуется, хлопая рулевого по плечу.
—• Похож, сеньора, ей-Богу похож! Точно по одной
колодке создан.
Она снимает
портрет и ласково
прижимает его
к сердцу.
— Понимаю, сеньора, понимаю! Значит, муж он
тебе или возлюбленный. Скбрее всего—муж...
— О, сеньор!— восклицает женщина и, сразу изменившись в лице, рассказывает что-то
печальное, показывая рукой на радостное море. Петрован не может
8
