горизонта, дрожа, лучисто горят звезды, струясь
золотыми нитями в темные глубины вод.
В плохую погоду, до изнеможения отдаваясь тяжелой работе, я легче переносил разлуку с Амелией,—мне некогда было думать об этом, но теперь, когда ликует небо, искрясь самоцветами,
когда, кажется, само море, вздыхая, грезит о
счастье, душу мою опять охватывает смятение.
Я прогуливаюсь по темной палубе, не находя себе
места. Когда я перебираю в своей памяти, как
встретился с этой девицей и дальнейшее знакомство с нею, то мне кажется, будто иду светлой
дорогой, усыпанной яркими цветами,—дорогой, ведущей к радости жизни, к торжеству извечных
начал ее. И вдруг — запрокинутая головка для
поцелуя с другим... Злоба закипает в моей груди.
Хочется вырвать из своего сердца образ той, что
так жестоко посмеялась надо мною, забыть ее
имя. Но, убедившись, что этого не могу сделать,
я разоблачаю ее перед самим собою:
— Да почему, на самом деле, я терзаю себя?
Она шальная девчонка, искательница приключений и только I
Сегодня путается с одним, а
завтра с другим.
Не изумрудные, а кошачьи
глаза у нее! Ха-ха-ха... Я собственной фантазией
создал из нее красавицу. Она сияла только в
лучах моего воображения, подобно тому, как в
гавани, расплываясь от судов, сияют радужны
4
Моряки.
49
