Я спросил Лезвина:
— Как же это так, Василий Николаевич? У не
го, наверно, есть жена, дети,
родственники,
бы
вают знадомые. Неужели ему не стыдно?
— У таких людей обезьяний стыд. Но не в
этом дело. Хозяин этой ужасной квартиры — ста
рый холостяк и знать не хочет ни дам, ни девиц.
Живёт он монахом и порицает тех мужчин, кото
рые ухаживают за женщинами. Пусть медицина
разберётся в душе этого человека. А вот вам
ещё один экземпляр: свиты его величества адми
рал Толстопятое. Добродушнейший толстяк. Ему
безгранично нравится поварское искусство. Дома
он часто снимает с себя сюртук, подвязывает
фартук, засучивает рукава и начинает стряпать.
Сам Пушкин с меньшим вдохновением писал свои
стихи, чем Толстопятое приготовляет пищу. И з
готовленные им блюда должны бы кушать только
боги, а не люди. Он бывает невероятно счастлив,
если знакомые приглашают е г о . состряпать обед
или ужин. Некоторые офицеры даже делают себе
на этом .карьеру. Но из пушек и снарядов никако
го вкусного блюда не создашь. Поэтому и отно
шение этого адмирала к боевым кораблям очень
прохладное. Да, Захар Петрович, всех чудаков не
перечислить. Нет у нас таких флотоводцев, как
Сенявіин, Корнилов, Ушаков, Нахимов. Только ад
мирал Макаров держится на высоте. Но один, как
говорится, в поле не воин...
— А Виктор Григорьевич Железнов?— спросил
я
и жадно впился глазами в барина.
—1 Этот адмирал тоже на месте, хотя и поря
дочный карьерист и хитрец. Н о ведь таких очень
мало. Наберётся ещё десять человек. А остальные
высшие чины служат на флоте по какому-то не
доразумению. Призвание у них совсем другое.
Многие молодые офицеры честно хотели послу-
ѣ
176
