— 78
просьбой притти ко мне в свободное время и рассказать все, что пережил при Цусиме, он охотно
на это согласился, сказав:
— Хорошо, завтра же приду. Непременно приду.
На второй день, ожидая к себе земляка, я почти
все время просидел у себя в камере. В раскрытые
окна слышно было, как гремел на улице военный
оркестр, как японцы, опьяненные последним успехом на театре военных действий, пели свои национальные гимны, кричали ура. По временам слышался какой-то визг, дикий и режущий ухо. Они
торжествовали победу8. Чувствовалось, невесело.
Те самые звуки, которые японцев приводили в такой восторг, веселя их сердца, на нас действовали
угнетающе, раздражая, и без того уже развинченные нервы.
Торжество продолжалось до четырех часов дня.
К вечеру ко мне пришли два моих давнишних
приятеля: строевой квартирмейстер Дубровин и
минер Матицын. Оба эти матроса спаслись с других судов.
Явился, наконец, и Семен.
Поздоровались.
— Ну, как, землячок, чувствуешь себя?
— Ничего, помаленьку поправляюсь. Только вот
все мне кажется, что будто земля колышится: то—
так будто поднимается, то—опускается, точно вал
водяной. Закачало, вишь, больно.
В камерах было душно, и слышавшийся откуда-
то громкий говор мешал нам.
