гих сдавшихся кораблей стараются здесь возмутить плен
ных и нашли себе ярых сообщников и при помощи их
стали распространять книги политического содержания
и газеты с ложными слухами о России, а всего более
стараются посеять вражду у команды к своим офицерам.
К счастью, из числа пленных нашлись люди более благо
разумные и предупредили их во-время, не дав распро
страниться этому злу.
9/22 ноября команда, выведенная из терпения их по
ступками, избила их агитаторов. Двое из них едва ли
останутся живы, остальных же забрали японцы. Все их
книги и записки предали огню, а также и машинку
печатную обратили в лом» (стр. 72—73).
Другой матрос начинает свое письмо со слов «все-
милостивейшему государю моего благородию», а потом
рассказывает о разных делах революционеров.
«...Хотя они и делали это тайно, — пишет дальше
матрос, — но скоро это стало явным.
8 ноября приходил к нам армейский офицер известить,
что начали отправлять пленных во Владивосток и что
там сделали бунт.
Он просил нас, чтобы мы, когда будем отправляться,
вели себя степенно и не бунтовали.
В это же время эти самые политические разврати
тели кричали: «Бей его, бей!» Тогда офицер видит, что
делают беспорядки, и ушел, но в то время, когда они
кричали, то некоторые матросы записывали этих бун
товщиков,
А на другой день, 9 ноября, вся команда, которая
не желала, чтобы враги нашего дорогого отечества
срамили его, вся команда подняла на них бунт, чтобы
истребитъ всех этих людей, которые против государя и
правительства среди нас, пленных, собрались.
Мы сошлись возле канцелярии и возле барака, где на
ходились эти развратные люди, и когда мы стали просить
у них разные политические книги и списки, то они воору
жились ножами и дерзко поступали с командой»
(стр. 74).
