Казачий офицер попал в точку. Его доказательства'
показались настолько убедительны, что большинство
не сомневалось в их правдивости. И на самом деле—•
ведь есть же какая-нибудь причина, что после заклю
чения мира так долго не отправляют пленных в Россию.
Кто-то из матросов крикнул:
— Нашли, дурачье, кого слушать! Брешет он!
Пленные, волнуясь, загалдели.
Эсаул, выждав момент, возвысил голос:
— Это я-то, казачий офицер, верный слуга отече
ства, и вдруг — брешу? Если хотите знать, я три раза
был ранен на фронте.
і
Ему, вероятно, впервые пришлось услышатъ от ниж
него чина дерзкие слова обиды. Голова его задерга
лась, потрясенная уязвленным самолюбием. Неожиданно
для всех он заплакал, а потом снял свою фуражку и,
показывая на седеющие волосы, начал выкрикивать с
какой-то внутренней болью:
— Если вы мне не верите, то поверьте моим седым
волосам, что я правду вам говорю. У каждого из вас
есть мать. Что может быть дороже имени матери? Я
клянусь именем матери своей, что ваши косѴи будут
зарыты в японской земле. Я говорю это только потому,
что мне искренно жалъ вас.
Казалось, охваченный предательским вдохновением, он
сам верил в то, что говорил. Это произвело на солдат
потрясающее впечатление. В особенности встревожи
лись запасные. У каждого из них постоянные думы о
далеком доме и о покинутой семье давно изглодали
сердце. Послышались возгласы, раздраженные и “тоскли
вые:
— Ах, мерзавцы! Ах, политиканы! Что они с шили
сделали!..
— А у меня дома дети остались...
— Пропала для нас родина...
Момент для возражения офицеру был пропущен. Ка
ждое слово с нашей стороны могло бы вызвать у сол
дат взрывы негодования. Растравленные и на время
9
