— Сейчас подожгут барак. Уже за жердью побе
жали. Вы все сгорите живьем.
Барак был сделан из теса и покрыт сухой рисовой
соломой. Он вспыхнет весь в несколько минут. Нам
придется корчиться в огне.
От слов Червоненко на меня дохнуло средневековьем.
Я вздрогнул, словно меня коснулось уже пламя костра.
За пределами нашего жилья буйствовал неукротимый
гомон трех тысяч человек, а в моем потрясенном созна
нии, в сокровенных тайниках ело, словно комариная
песня, жалко звучала фраза, слышанная мною сотни
раз: «Глас народа есть глас божий». Я переглянулся с
Болтышевым. Это был здоровенный -парень, широкопле
чий, грудастый, черноголовый с крепкими, как маниль
ский трос, мускулами. Немного согнувшись, он принял
напряженную позу и дышал тяжело и зло, а карие
глаза его ушли под лоб и остро следили за всем іиз-под
нахмуренных бровей, как из-под забора. Какое-то движе
ние произошло^ в моих мозговых клетках, толкая меня на
отчаянный шаг, и я сказал, обращаясь к Болтышеву:
— Костя, нам самим следует напасть на них.
Он как будто ждал моего предложения и с реши
мостью ответил:
— ’Да, я первый пойду.
С этим согласились остальные.
Болтышев двинулся к выходу. Мы последовали за
ним. Пока мы
.шли
к двери, мне казалось, что во всей
вселенной ничего больше не осталось, кроме этой
оравы людей, жаждущей превратить нас в кровавое
мясо. Что-то зоологическое проснулось и во мне, как
будто я никогда не читал прекраснейших книг, гениаль
ных творений, призывавших к человеколюбию. Каждый
мускул мой напрягся. Единственная мысль, холодная и
ясная, как луч в морозное утро, пронизывала мозг — не
промахнуться бы и ловчее нанести удар врагам. Как
только Болтышев показался на крыльце, еще сильнее
заколотились стадные выкрики, и сотни _рук протянулись
к
нему, словно за драгоценной добычей. И в этот
1
?-
