Прошла Святая, наступило лѣто,
И стадъ онъ чувствовать, что за окномъ
Желѣзная рѣшётка разогрѣта
Уже не имъ, а солнечнымъ лучомъ.
А дѣло шло, неслышно разъяснялось,
И узнику, должно быть, улыбалось...
Ему позволили читать, писать
И отъ родныхъ посылки получать.
Записки отъ Алеши присылались
Не иначе, какъ въ нитяныхъ носкахъ,
Они его сердечныхъ тайнъ касались,
И онъ читалъ ихъ не при сторожахъ.
Впервые былъ онъ откровененъ съ братомъ.
И «кто
оно
?.» въ письмѣ его спросилъ.
Увы! Злой рокъ смѣялся надъ Игнатомъ,
Мечтателя онъ въ немъ не пощадилъ.
Братъ отвѣчалъ, и вотъ что, между прочимъ,
Писалъ ему:
«Мы о тебѣ хлопочемъ,
«Отецъ угрюмъ, я трачусь—толку нѣтъ;
«Но ты желаешь знать, кто твой
предметъ
?
«Ты это отъ меня сейчасъ узнаешь...
«Затѣявши пикникъ, чтобъ покутить,
«Смекнулъ я, что ты въ карты не играешь,
«Бракуешь грацій и не мастеръ пить.
