Карандашомъ три слова начертилъ
Весьма непозволительнаго свойства:
Въ порывѣ легковѣрнаго геройства
Онъ пожелалъ, безумецъ, чтобъ Москва
Вдругъ сдѣлалась Парижемъ!! Какова
Исторія! въ Парижѣ воемъ воетъ
Не шквалъ, а ураганъ; разбитъ компасъ,
Оторванъ руль; а онъ гримасу строитъ,
И что же пишетъ? «Жаль, что не у насъ!»
И этотъ кто-то,—какова отвага!
Какъ и другіе, вышелъ изъ дверей;
Но такъ какъ безпардонная бумага
Выноситъ все, что ни пиши на ней,
Не онъ попался, а она попалась—
И — караулъ! Начальство заметалось—
Пошло писать! — Погромъ и суета!—
Курьеры скачутъ! Мигомъ заперта
Кофейня. (Ставня, болты и печати...)
И самъ кондитеръ — гдѣ тутъ разсуждать! —
Ужасно струсилъ; радъ, какъ благодати,
Что подали -надежду взятку взять.
Искали долго — не нашли писаки;
Но тотъ, кто въ это утро кофе пилъ
