Намъ пошлетъ морозы красная Аврора;
Ужъ не такъ Аврора улыбаться стала,
И ложилась раньше, н позднѣй вставала;
А въ широкомъ полѣ, точно разстилалась
Простыня молочно-облачнаго цвѣта
И, при тускломъ свѣтѣ алаго разсвѣта,
Медленно, въ густыя облака свивалась;
И опять дождило, и опять смеркалось!
Скучно стало, грустно! Слѣдуя природѣ,
Намъ казалось, всѣ мы сердцемъ охладѣли
И къ своей лазейкѣ, и къ своей свободѣ;
Но кой-что созрѣло въ эти двѣ недѣли,
Ибо недовольныхъ гражданъ стало вдвое:
Всѣ мы порѣшили, что людское племя
Самое пустое племя, и при этомъ,
Если только вѣрить молодымъ поэтамъ
И стихамъ ихъ,—племя глупое и злое;
Что необходимо только выждать время,
И собаки будутъ такъ же упиваться,
Такъ же обжираться или наслаждаться
Нѣгой, до полудня лежа на кровати.
Мы, въ виду грядущей этой благодати,
Поняли, что люди не были бы сыты,
Если-бъ не умѣли пользоваться нами,
Нашимъ чуткимъ носомъ, прытью и зубами,
