ляндами протянувшихся вдоль улицы. То и дело,
гудя, проносятся трамваи, выбрасывая из-под колес
грязные брызги. Над некоторыми домами, вспыхивая и потухая, горят разноцветными лампочками
рекламы. Среди людей, торопливо шагающих по
улице, ни одного знакомого человека.
Унылая скука, как липкая паутина, обволакивает
сердце, гася радость жизни, и все мне становится постылым. Я стараюсь себя уверить, что
Амелию остановила плохая погода, а, может быть,
она больна; но в те же время в моем мозгу змеей
извивается мысль, ехидно подсмеиваясь, что я обманут и одурачен, что сладко-звучная песня моей
любви, внезапно, оборвавшись, останется недо-
нетой...
Уже поздно. Меньше шума, реже движение,—
город, истощив на дневные заботы энергию, начинает погружаться в ночной сои.
Вдруг на другой стороне улицы, на тротуаре,
держась за рушу высокого молодого человека, плотно к нему прижимаясь, показывается знакомая фигура женщины.
— О н а !
Пересиливая себя, чтобы удержаться на ногах,
я приваливаюсь к каменной стене дома, холодной и мокрой от дождя.
У самого подъезда, прощаясь, он крепко целует ее, мою Амелию, запрокинувшую перед ним
25
