кладет большую дозу горчицы, наливает виски и
пиво и все это мешает указательным пальцем. П о лучается бурая жижица, похожая на дрожжи, называемая английскими моряками «смерчем», а русскими— «стенолазом». Выпивая, он сладко причмокивает и, размахивая руками с толстыми пальцами,
сообщает мне:
— Только что кончил рейс, как сейчас же попал в сухопутный тайфун. Три дня и три ноічц
крутился. А теперь сижу на мели при полном
штиле...
— Хорошо, Блекман, я дам денег.
— О , вы всегда были ко мне добрым другом!
Но мне не надо денег. Я хочу только закусить
и хватить смерча, .чтобы мозги завертелись.
Около нас, заражая своей буйной удалью, кипит
и клокочет распутная жизнь и, точно в грязном
водовороте, кружатся непутевые фигуры, горланя,
ругаясь, распевая песни, икая, насвистывая, производя открытый торг на женское тело.
Не успели мы, как следует, разгуляться, как начинают закрывать кабак. Люди выходят неохотно,
ворча и ругаясь; некоторых выталкивают силой.
Толпа пьяных несколько минут стоит перед дверями, словно в ожидании, что может быть онц еще
откроются. Некоторые женщины, прщюдняв юбки,
танцуют перед своими кавалерами, пахабно извиваясь, взвизгивая осипшими и ржавыми голоса
28
