матросы так1и ахнули, когда перед нами открылись
каменные скалы. Предстояла неминуемая гибель.
А буря была мерзкая и так рвала, выла, точно,
облопалась спиртом. Казалось, не мы подвигались
к скалам, а они неслись на нас. Никогда мне этого
не забыть...
Джим старчески кашлет, а потом, покуривая
свою носогрейку, неторопливо продолжает:
— Вдруг до меня донесся детский плач. Прислушался к реву бури. Меня ужас взял, Я разобрал
ясно голос своей дочери, четырехлетней девочки,
от индуски с острова Цейлона. Перед этим я ей
только что послал письмо и десять шиллингов. Заметался я по кораблю, как сумасшедший, а голос
ее все был слышнее, —плачет, зовет меня. Наконец, сообразил: если слышу голос не мертвеца, а
живого человека, то, значит, буду жив. Вооружился спасательным кругом. А скалы все надвигались. Прошло еще несколько минут... Раздался
треск. Корабль разлетелся вдребезги. Я не помню,
как вылетел за борт. К счастью, попал в узкий
пролет между двумя скалами, а там меня выбросило волнами на берег. Из тридцати человек нас
спаслось только четверо...
— А сколько вы, Джим, перед крушением опорожнили бутылок ? —иронически улыбаясь, спрашивает Шелло.
45
