раз судно. Для чего-то он снял белые перчатки,
помял их и снова надел. Глаза его внезапно расшири
лись, заметив лежавшую на баке знакомую фигуру
офицера. Голова его была .накрыта тужуркой. Из-иод
нее торчала окровавленная култышка1, оставшаяся от
левой руки, а правая ухватилась за якорный канат.
Все узнали в нем старшего штурмана. Очевидно, он
решил не расставаться с крейсером. Командир Шеин,
не отрывая взгляда от этого человека, произнес дрог
нувшим голосом:
— Лейтенант Дьяконов...
И вдруг качнулся и, славно от ужаса, закрыл
руками лицо. Белые перчатки его сразу стали красными.
Казалось, что он заплакал кровавыми слезами. Матросы
помогли командиру спуститься с мостика, а дальше
он не хотел, чтобы его провожали, и сам медленно
зашагал, направляясь к корме. Но тут же, раненный
во второй раз, евалиліся замертво.
Несколько челіовеК из рулевых и сигнальщиков
бросились к своему непосредственному начальнику —
штурману Дьяконову. Эго был идеал моряка, предан
ною морскому делу, любимец всей команды. Они не
могли примириться с тем, чтобы этот человек остался
на тонущем корабле. Несмотря на его протесты, он
был обвязан пробочным .матрацем и спущен за борт.
Плавая, они и на воде не покидали его.
Многострадальная «Светлана», которую почти пол
тора часа расстреливал противник, кренилась на левый
борт. Через открытые кингстоны и продырявленный
корпус она сама принимала в себя свою погибель —
море. На ней остались только трупы. А те, кого во
время боя пощадили снаряды, старались скорее отплыть
41
