— Да, женой управлять мудрее, чем целым госу
дарством. Вот наши цари: управлять государством они
имеют право' в шестнадцать, а жениться— не раньше,
как только
'в
восемнадцать лет.
На баке, среди матросов, расположившихся у фи
тиля, хриповато звучал голос минного машиниста:
— Произошло это у нас в селе на самую троицу.
Весь народ в церкви. Й вся она убрана зеленью: около
икон березки стоят, на полу травка разбросана. Благо
дать! А у нас в церкви водится такой обычай: бабы и
девки позади стоят, а мужики и ребята— впереди. От
входа и до самого амвона оставляется проход аршина в
два шириною, получается вроде коридора из живых
людей. Это для того так делается, чтобы можно было
свободно пройти вперед: поставить свечку к иконе,
поминальник взять или причастие принятъ. Все шло лад
но: здоровенный дьякон ектенью читает и кадилом пома
хивает, старый седенький поп возгласы подает, на кли
росе певчие умасливают душу молящихся, миряне по
клоны отвешивают боту. В окна солнышко заглядывает.
Жарко и душно...
— Насчет церкви что-то скучно, — перебивает рас
сказчика кто-то из слушателей. — Ты что-нибудь дру
гое расскажи.
— Подожди, доберемся и до веселого, — возразил
минный машинист и продолжал: — Раскрыл поп цар
ские врата и Протянул сладенько так, точно конфета
ему в рот попала: «Со страхом божиим и верою при
ступите». В этот момент кто-то как замычит в церкви.
Потом еще сильнее. И кто-то с мычанием несется по
свободному проходу прямо на амвон. Весь народ вздрог
нул и шарахнулся в стороны. Бабы завизжали. И что
же оказалось? Оськи 'Лямкина, свата моего, телок —
месяцев пяти, черный, большой. Бык заиграл и в
церковь ворвался. Вылетел прямо на амвон. То к од
ной клиросе метнется, то к другой. А сам ноги задние
подкидывает, крутит хвостом и мычит, словно с него
шкуру сдирают. Потом в алтаре то же самое начал
362
