Васильев. — Вы посмотрите, как построена сейчас наша
эскадра. Боевые суда идут двумя кильватерными колон
нами. Между ними держатся транспорты и миноносцы.
Насчет разведки мы ничего не предпринимаем. На на
ших кораблях горят огни. Мы находимся почти у самых
берегов Японии. Ночь темна. Такой доходный порядок —•
самый благоприятный для неприятельских миноносцев.
Вы только представьте себе, что может случиться, если
в данный момент японцы поведут против нас минную
атаку? Пусть только два миноносца их прорвутся в
середину нашей эскадры — и вот вам катастрофа. Они
совершенно безнаказанно могут потопить наши кораб
ли. А мы даже не будем иметь возможности отражать
атаку, ибо нам пришлось бы стрелять друг в друга.
— Это для каждого матроса ясно.
— Но для Рожеетвенского вот неясно. А всякие со
веты или мнения оо стороны младших флагманов и
командиров судов он не признает. - Он всех их считает
баранами, а самого себя — гением. Ведь за одно лишь
то, что наши броненосцы так перегружены углем и
запасами, он должен бы пойти под суд. Броненосец
«Орел» имеет 1 700 тонн перегрузки. Одной лишней воды
нами взято 350 тонн. Для чего? Чтобы уменьшить непо
топляемость судна, да? Ко многим своим глупостям он
прибавил еще одну, направиві эскадру через Корейский
пролив.
Васильев приподнял правую руку и, потрясая пе
редо мною тетрадью, словно я во всем был виноват,
добавил:
— К сожалению, за всю эту преступную авантюру
будут расплачиваться не одни только адмиралы, а все
мы, весь наш народ. Если только японцы не угробят
нас с вами раньше времени, вы увидите, что будет, —•
с какой фатальностью вскроются все наши недочеты.
Впрочем, к чорту все эти рассуждения! В данных усло
виях мы с вами все равно ничего не можем изменить.
Бросив тетрадь в чемодан, Васильев склонил голову
над столиком и задумался. Усталые глаза долго смотрели
Збб
