У командира судна разрешения списать Шалого, как
сумасшедшего, в первом же порту.
— Разве этот матрос буйствует? — спросил командир, разбитый болезнью человек, поглаживая рукою
свою лысую голову.
— Не буйствует, но все таки опасно такого человека держать на корабле.
— А раз так, до довезем его до Владивостока.
—\ В таком случае, за неимением другого подходящего помещения, позвольте его хотя в карцер запереть или держать на привязи.
— Ну, что вы говорите? Это было бы совершенно
незаконно. Он же, ведь, не преступник...1
Филатов, рассердившись, прекратил разговор и вер г
нулся в кгют-компанию расстроенным, жалуясь сфице-
Р|м
на командира:
т— Законник! Буквоед! Начинил свою лысую голо" ^
ву циркулярами да предписаниями, точно колбасную
кишку разными сортами мяса, и ни за что не хочет
считаться с требованиями жизни...
— Что случилось?—обратились к нему офицеры.
— Да командир вывел меня из терпения: не хочет
никаких мер принять против матроса Зудина. Ведь
видно же по всему, что настоящий психопат. Он нам
Бог знает, что натворит.
— Да, да, невозможно стало жить на корабле..—
откровенно заговорили вдруг все находившиеся в кают-компании.—Это воплощение какого то необъяснимого ужаса... На что он нужен на корабле?..
Офицеры на этот раз долго говорили о Шалом
придумывая всякие меры, как скорее избавиться от него, но к определенному
зе
ключению так и не пришли.
35
