буфету жмутся дворники, ш»ейцары, городовые, за честь
считающие потолковать с буфетчиком. Посредине—-
подрядчики и торговцы. Эти говорят степенно и важно,
слов на ветер не бросают, и только те, что помоложе,
держатся бойчее. К ним более внимательно, чем
к
другим посетителям, относятся половые.
Входит в трактир мужчина, опираясь одной рукой
на костыль, а другой на плечо женщины. Он лет
триа
ла
цаги, худой и жилистый, во флотской фуражке и поношенном пиджаке, с георгиевским крестом на груди.
Ноги его согнуты, трясутся и беспокойно шаркают по
полу, точно нащупывая место, чтобы утвердиться. Она
моложе его, но и на ее бескровном лице, с заострившимся носом и строго поджатыми сухими губами, отпечаток нужды и горя. Покрыта ситцевым платком, в
мужских сапогах и просторней BafHoft поддевке, сквозь
которую сильно выпячивается беременный живот. Оба
мокрые от дождя, прозябшие.
Окинув усталым взглядом трактир, вошедший обратился к буфетчику:
— Позвольте бывшему матросу повеселить публику.
Буфетчик, сощурившись, оглядел пришельцев с ног
до головы, отсчитал кому-то сдачи и, наконец, спросил
у матроса:
— Раненый, что-ли будешь?
— Да.
— При Цусиме,.
— Так... А это жена твоя?
— 'Подвенечная...
Получив разрешение, матрос достает из-за плеча
большой деревянный футляр, вынимает из него венскую двухрядную гармонику и садится на стул, а жена
42
