198
А. НОВИКОВ -ПРИБОЙ
свои рейсы, тем и кончают». Улица шумела музыкой, женским смехом, пьяными голосами. А из гавани, из мира
стапелей, доков и якорных стоянок судов, раздирая
огнистую ночь, доносились в город пароходные гудки.
В этом реве пара, заключенного в железо, как будто было
напоминание морякам, что они лишь временно находятся
на берегу и что скоро им снова предстоит качаться на
волнах, уноситься в исступленность бурь, пробиваться
через блокады субмарин. Придется ли еще раз вернуться
на землю? Моряки торопились одурманить голову хмелем, насытиться хотя бы обманным счастьем. Разрастался буйный задор. Им заражался и сам Лутатини. Обращаясь к своим товарищам, он горячо заговорил:
— Я познал каторжный труд галерников, человеческое
бесправие. Я пережил ад наяву. Мне хочется пойти с
вамидальше, окунуться всамуюглубь человеческого омута.
И только после этого я скажу людям слово, не такое,
какое говорил раньше. А пока—еще по рюмке виски.
— О, вы наш вечный друг,—ответили матросы и полезли к нему целоваться.
Лутатини обнимал их всех. Они были для него родными братьями, самыми близкими людьми. Ведь это они
выручали его на корабле из бедственного положения,
когда ему грозила смерть.
Орионовцы добрались до самого богатого кабака с
большим танцовальным залом. Стены были зеркальные.
Разрисованный красками потолок поддерживался квадратными колоннами. Свешивались круглые плетеные корзинки, раскрашенные в синий цвет и обрамленные живыми красными цветами. Горели большие электрические
люстры. Зал, сверкая огнями, создавал феерию. По сторонам, вдоль стен, в несколько рядов стояли столики,
за которыми сидели мужчины и женщины, уничтожая вина,
фрукты, закуски, сладости. А средина зала, на одну ступень ниже, с паркетным полом была отведена для танцев.
