—• Котик ты мой паршивенький, зачем ты свою
Наденьку так расстраиваешь?
Даже противню смотреть на барина. Перед на-'
шим братом, матросом, задаётся: замри и не дыши
при нём, а жену усмирить не может. Такие, зна
чит, правила у господ: хоть какая будь жена, а он
должен обожать её, как пречистую діеву-богороди-
цу. Иной раз смотрю на них и думаю: чего им
_ нехватает? Говядина вареная, говядина жареная,
куры, рыба, пироги, разные сладости, вина — ешь
и пей, сколько душе угодно. Жалованье большое.
Власть имеют, всюду почёт и уважение. А радос
ти нет никакой.
и
что э'рой барыне ещё надо?
Потом-то я понял, что она не в те руки попала.
А только скажу тебе, что иногда было жалко
барина. Как это можно так измываться над
человеком? Ведь он тебе не баран, а образован
ный человек: капитан первого ранга. В чины его
производил сам царь. А она кто? Какие у ней
чины? А кричит на него — вроде как она адми
рал. И доходов от неё, как от лебеды в огоро
де, — никаких. Д аж е и кухней-то не занимается.
Живёт у нас одна пожилая женщина, она и стря
пает.
Кстати, надо тебе сказать об этой кухарке.
Я величаю её Настасьей Алексеевной, а для моих
господ она— просто Настя. Ей около пятидесяти
лет, но голова у неё уже седая, лицо в мелких
морщинках. И здоровьем она не может похвалить
ся, — поизносилась, живя у господ. С молодости
работает на чужих людей, срок немаленький. За
это время она успела старушкой стать, лёгкой
такой, сухонькой. Я присматриваюсь к ней и ду
маю: другую такую заботливую и честную жен
щину не скоро найдёшь. Я помогаю ей в работе и
очень дружу с ней. Часто сидим мы с ней на
кухне и обсуждаем господскую жизнь. Больше,
47
