в довершение всего, зацепился за чьи-то ноги и
споткнулся.
— Тю л ен ь !— рявкнул ему вслед Храпов.
Словесность продолжалась. И чем дальше она
шла, тем зл е е становился инструктор. Те, кто на
чём-нибудь обивался, подвергались наказаниям,
какие только приходили ему в голову. И многие
с ужасом смотрели на его сухое и усатое лицо.
Спустя полчаса у двоих были окровавлены Дина,
трое стояли на матросских шкафиках, выкрикивая:
—-’ Я дурак второй статьи!
‘ —‘ Я дурак первой статьи!
—• Я глуп, как прЛбка!
В то же время один из новобранцев, засунув го
лову в топку голландки и называя свою фамилию,
произносил слова под суфлёрство инструктора:
— У Пудеева кобылья голова... Он словесности
не знает... Скорее можно свинью научить на белку
лаять, чем из него сделать матроса...
И к каждой фразе он прибавлял самую отъяв
ленную матерщину.
Меня всё больше й больше удивлял Храпов.
Нам известно было, что он происходит из крестьян
Тверской губернии. Что он усвоил за шесть
лет флотской службы? Строевое учение, имена
царствующего дома —*царя, царицы, их детей,
вдовствующей царицы, великих князей. Но для
этого не нужно было иметь много ума. И всё же
этот малограмотный человек, который с трудом
мог нам объяснить морской устав, считал себя в
сравнении с нами великим человеком. А мы для
него были какими-то неразумными существами.
Издеваясь над нами, он упивался своею властью. Я
посмотрел на новобранцев, забитых и жалких, и по
думал: неужели впоследствии и и з них кто-нибудь
выйдет таким же жестоким,'как этот инструктор?
А он, обрывая мои мысли, задал мне вопрос:
40
